17. Игорь Иннокентьевич Портнягин. 1923-1943
В предыдущей публикации мы читали письма Игоря Иннокентьевича Портнягина с рассказом о его днях на фронте, о ранении, о том, как он попал в Архангельское. Лечение Игоря было долгим.
Мне самым интересным показалось последнее, самое большое письмо. Но отснято оно не удачно. Попробовала запросить копию в музее. Пока не буду мучаться с разглядыванием текста.
Вот что он пишет через месяц во Владивосток своему старшему единоутробному брату и его сестрам.
20.05.1942 г.
Дорогие Вова, Люда и Лида.
Пишу из госпиталя, куда я прилетел недавно на самолете с фронта. Я ранен в ногу из пулемета трассирующей пулей и осколком мины в щеку без повреждения
костей, что радует. Был под Смоленском. Из-за распутицы задержался в полевых госпиталях (пошел уже второй месяц — ранен в ночь с 16 на 17 апреля). Можно сказать, прошел огонь и воду. Сейчас дела идут на поправку, раны заживают. С костылем и палочкой прыгаю (нога что-то еще немного не разгибается). На передовых позициях я был всего 6 суток, а в бою — 3. Отсюда из Москвы, возможно, эвакуируют. Желательно было бы полечиться в Свердловске, что как будто невозможно. Азарий тоже ранен. У него сложнее — перебита пулей кость бедра. Был он под Ленинградом. Вероятно скоро снова пойду бить гитлеровцев, самое большее через месяц-полтора, а пока (что сильно контрастирует с фронтом) на чистом, мягком выдыхаю, читаю, кино смотрю, но все это скучновато. Еще не нашел в госпитале никого из знакомых. Пишите маме. Она найдет меня. Крепко целую всех. Игорь.
Кто такая Пономарева Рида, я не знаю. Почему Игорь пишет про себя «братец», не понимаю. Видим, что живет она в Свердловске. И обратный адрес — Архангельское и 35 палата во втором отделении.
07.06.1942 г.
Милая Рида!
Лечусь и отдываю в лучшей подмосковной усадьбе «Архангельское». Немного пораньше здесь, в дворцах князей Юсуповых, можно было любоваться Рембрандтом, Ван-Дейком, декорациями знаменитого Гонзона. Восхитительная природа. Каждый день слушаю соловьев часа по 2. Раны затягиваются. С лица уже снял повязку. На щеке шрам сантиметров в 5, но он, говорят, уменьшится и будет незаметен. Хожу на лечебную гимнастику и диомерию для ноги. Остальное время в чтении, созерцании природы, слушанье лекций, посещении кино, писании открыток (на письма нет ни листка бумаги). Выбери минутку, черкни пару слов о себе. Привет О.М. и В.И. Навещаешь ли Османа Садыковича? Твой братец.
Письмо, похоже, не все.
16.06.1942 г. Архангельское
Здравствуйте дорогой Осман Садыкович!
Сегодня два месяца со дня ранения; достал, наконец-то, тетрадку и решил накатать сочинение о моей жизни, тем более времени для размышлений на свободные темы особенно в этом госпитале достаточно. И от ничегонеделанья лезут в башку различного сорта мыслишки.
Обитание мое в госпитале по всем признакам подходит к концу. Осталось на каких-то 10-15, ну в крайнем случае — 250, разогнуть мою ногу и — на фронт. Занимаюсь гимнастикой и диатермией. Частенько сижу в ванне.
Все же, годовщину войны встречу, наверное, здесь. Очень доволен своим медицинским начальником военврачом III ранга Симоновой, которая к моему смущению, при первом нашем знакомстве совершенно серьезно спросила: «Ну а как там на фронте — Вас солдаты то слушались?». Что дало мне право сделать следующие выводы: 1) хирург Симонова была гражданским доктором; 2) я очень молодо выгляжу. Но в целом, порядка в этом госпитале значительно меньше, чем в предыдущих, посещенных мною. Это, конечно, целиком относится к администрации, которая в свое оправдание неизменно обещает, что «все наладится» и что «мы даем вам здесь замечательную природу». Первое начинает понемногу сбываться, …
28.06.1942 г.
Здравствуй Аля!
Наконец то твое письмо от 17 июня нашло меня в Архангельском. Первое за полгода. Сейчас мне приходит не меньше двух писем в день. Получил из дома, от Османа Садыковича, от Павлы Николаевны, от Лили, мама мне переслала открытку от Тани. И я постепенно составляю представление о всей жизни свердловской. Это лучшие дни пребывания в госпитале — дни получения писем. Вчера до глубины души был тронут сообщением от Османа Садыковича о том, что школа тринадцатая мне посылала две посылки и во второй было варенье, сваренное руками Марии Васильевны (правда ни одна посылка не дошла до меня, но сам факт поднял во мне бурю переживаний и воспоминаний). До чего приятное и трогающее чувство сознания того, что о тебе заботятся, помнят, думают!
Когда это письмо дойдет до тебя, наверное, сессия уже будет подходить к концу. Обязательно напиши ее результаты. Пиши на Архангельское пока не пришлю
тебе нового адреса. Отсюда мне будут пересылать письма.
Я, однако, сам не могу определить сколько дней я еще пробуду в госпитале. Уже конец июня или иначе 2,5 месяца со дня ранения, а мое состояние на сегодняшний день следующее — на ноге не затянулось пулевое отверстие, имеющее размеры 1,5х2,5 см. И нога ограничена в движениях в коленном суставе, так что при ходьбе мне удается наступать только на носок, т.е. нога не разгибается градусов на 25. Сегодня принял первый сеанс кварца (диатермия кончилась). Продолжаю лечиться гимнастикой, раскачиваю ногу на механотерапии.
Пожалуй, лучшим лечением является прекрасное питании и соединение с природой.
Все мне пишущие выражают уверенность, что в скором времени
сможем встретиться в Свердловске. Увы, этого, больше чем уверен, не произойдет. После окончательной поправки я снова поеду на фронт добивать фрицев. Отпусков сейчас не получить. Как это Валька получил трехмесячный отпуск? Наверное серьезно очень болел и к тому же он считается «рядовой состав», а я — «командный». Рида, кажется, более или менее подробно писала о тех, кто или «очень занят» или ленив, или просто меня подзабыл, хотя и торжественно обещал до гробовой доски. Я прохаживаюсь [?] насчет Абрама, Борьки Сосона, да и Вальки Дмитриева, которому я … в Свердловске и в Алкино и, наконец, совсем потерял из виду, а он оказался дома. Жаль, что ты забыла мне написать адрес Борьки Сосона, Берилова (я не гордый) еще раз черкнул. Осман Садыкович
Очень надеюсь, что получу хорошие копии и тогда легче будет читать.
