18. Игорь Иннокентьевич Портнягин. 1923-1943
Из писем Осману Садыковичу узнаем о жизни Игоря в усадьбе Архангельское в Московской области. А в письме брату Азарию, Зорьке, перечислены события жизни Игоря, начиная с выпуска из военного училища в Кирове.
Путь Игоря от призыва до выпуска из училища описан в письме брату Владимиру.
Все письма по порядку опубликованы в рубрике «Письма с фронта. Игорь Иннокентьевич Портнягин. 1923-1943«.
03.07.1942 г.
Здравствуйте, дорогой Осман Садыкович!
Получил два ваших письма, а два должно быть, так и пропали. Сейчас, что ни день, то радость — дождь писем, а на днях и совсем неожиданное происшествие — меня навестила, приехавшая в командировку в Москву сослуживица ваша по ВВС А.С. Терещенко (она живет в одном подъезде с нашей семьей). И хотя я не знал имя и отчество, и даже фамилию ее, сразу же узнал одну из обитательниц нашего дома. Когда дежурная медсестра сообщила мне, что кто-то приехал ко мне, то я вначале не поверил, но потом недоумевая, кто же это мог быть, стал гадать,
причем долго не мог разобраться, где правый и левый рукава халата. А.С. Терещенко привезла мне пачку писем и подарок школы к годовщине РККА, о котором вы мне писали. Еще раньше, когда я получил от вас письмо, где говорилось …
Послал вам книжку об «Архангельском». Получили ли? Письма выхожу писать в парк. Сейчас сижу перед Венерой Медицейской Афродитой Медичи, произведением грека Клеомена, который впервые решается представить богиню без всякой одежды, потому что, по выражению одного из древних поэтов, «ее собственная красота служила для нее лучшими из всех одеяний». Прекрасный мрамор!
Появился какой-то новый американский фильм «Мелодии Вальса». Очень хочется посмотреть.
Письмо мое, наверное, придет в колхоз.
С вами ли Н.В.? Привет большой ей и спасибо за письмо. В школу тоже сегодня напишу.
В Свердловске побывать, наверное, не удастся. Сколько еще пробуду в госпитале, никто не знает.
Состояние пока прежнее: нога не разгибается, и одна ранка не затянулась. Пришлите адреса ребят — Ю. Вейса, Г. Кузнецова и др. Я им черкну. Где Ника? Зорька что-то неважно себя чувствует. Его вы, наверное, в недалеком будущем увидите в Свердловске.
Приветы всем, всем, всем. За последние дни я ответил на полученные целым собр. соч. писем. Пока все. Крепко целую. Игорь.
04.07.1942 г.
Дорогой Осман Садыкович!
Только сейчас получил ваше письмо из колхоза «Красная Звезда» и немедленно отвечаю, чтобы скорее получить конец этого письма.
Вначале я изумился и начал раздумывать , что же делает ваш свисток, о судьбе которого вы заставили меня самого догадываться, потом я подумал, что в конверте остался еще листок письма, Но там ничего не оказалось.
Наконец я пришел к выводу, что вы писали в тетрадке и случайно перевернули две страницы, так что конец письма остался в колхозе, а начало попало в госпиталь. Если в ваших архивах конец сохранился, пришлите мне пожалуйста, или же допишите это начало.
Вам послал одно за одним два больших письма. Одно на Обсерваторскую, другое — на адрес школы. Послал письмо и в школу, адресованное педагогам и учащимся в ответ на поздравление и посылку.
За последнюю неделю мне пришло 19 писем, 7 открыток и 1 посылка. И на всю эту корреспонденцию, конкурирующую с корреспонденцией Михаила Ивановича Калинина, добросовестно ответил, написав 17-20 писем в четыре страницы, так что, наверное, скоро можно будет создавать собрание сочинений из писем.
Ваше письмо из колхоза третье, дважды путешествующее тоже получил.
Чувствую себя прекрасно. Продолжаю лечение кварцем и лечебной гимнастикой. Сколько дней еще пробуду здесь, никому не известно. Пока пишите с уверенностью, что, если письмо не потеряется в дороге, то найдет меня в Архангельском.
Получили ли мой подарок?
«Архангельское» книжку я послал на Обсерваторскую.
Привет Н.В., Дарье Ивановне, Лиде Кошубе (я очень хорошо ее помню), всем «краснозвездцам», «краснофакельщикам», «сибирякам». Рад стахановской работе по копанию силосных ям.
Несколько завидую вашим вечерам, которые, наверное, очень похожи на наши
вечера у вас с беседами, планами, мечтами, посвящениями в области неизвестного. Напишите пожалуйста, еще раз название той книги, которую вы заново читаете. У нас дождик освежает землю каждый день, и не было еще ни одного дня, когда бы можно было сказать «жара».
В шахматном турнире займу первое или второе место (второе гарантировано). В остальном — по-старому.
Крепко целую. Игорь.
09.07.1942 г.
Дорогой Зорька.
Вчера получил твое первое письмо, адресованное на ЦКБ НКПС и переправленное мне оттуда. Я никак не мог получить твоего адреса от мамы (письма, в которых она мне его писала, пришли вчера вместе с твоим, пропутешествовав целый месяц).
Да и о тебе самом с января до мая ничего не знал и, конечно, все лезло в башку.
Мама мне писала, что «вы оба (про нас с тобой) с даты рождения все получали вместе и одинаково». Оказывается, мы с тобой и воинское звание, и пулю тоже получили вместе, только в немножко разных дозах. Тебе, как старшему, досталось побольше моего. Но у меня еще много неиспользованных возможностей, так как поправившись в скором времени, я снова собираюсь на фронт бить фрицев.
Как ты мне, так и я тебе хочу изложить свою историю за последние полгода. Окончив в конце января училище, я был направлен в распоряжение генерал- лейтенанта Новосельского в Казань. Прибыв в Казань, я попал под Казань на формировку татарской дивизии, и принял взвод автоматчиков, к обучению которого и обязан был приступить, что называется, с места в карьер. Чувствуя за собой власть, я и обучал на свое усмотрение, да ты и сам прекрасно помнить твое состояние после училища. Обмундировали нас на большой палец — все меховое, шерстяное, крепкое, добротное, не даром обмундировывали трудящиеся всей Татарской республики, славящейся своими меховыми комбинатами. Жили средне, были некоторые затруднения пищевого блока.
Дней через 20 мы стали подвигаться к фронту железной дорогой. Остановились под Тулой, где довооружались, доучивались и т.п. Тут я пожил великолепно. Кормился в невпроворот. Я не думал, что мог так, мягко выражаясь, кушать. В остальном тоже, как на курорте.
Дней через 25 — снова в теплушки, и уже на фронт через Москву проехали за Сухиничи (выгружались на ст. Шлипово). Затем ночами пешком шли на передовую. Еще дней 9 жили в 6-12 км. от передовой и 9 апреля вышли наконец на самую передовую. 11 апреля я уже принял первое боевое крещение, воздушное и минометное. 12 апреля (просидев ночь в обороне) мы выбили немцев из деревни Фомино и пошли в наступление на Фомино II. Я катался на «КВ» со своими орлами, как десант.
Наступать приходилось по пояс, а иногда и по грудь, в ледяной воде, от чего меховой пиджак и остальные монатки отяжелели страшно. 13 апреля меня сняли на охрану штаба полка (я стал пом. ком. роты, т.к. комроты стал командиром I батальона). 16 апреля я вновь пошел в наступление на то же Фомино II. Шел впереди полка, так что огонь всех дотов и дзотов был сосредоточен на мне. Наступали на гору по воде и по трупам. К вечеру выбили немцев из первых дзотов. Один станковый пулемет немцев бил по дороге и держал весь полк. Я решил его кокнуть гранаткой, пополз (или поплыл). И дополз на 30-35 метров. Слышу, как ругается и командует офицер. Я лежу, вжавшись в снег. Только поднял ногу, чтобы подползти еще поближе, он тут очередью трассирующими по мне. Ну чувствую, нога не тое и гранату не бросить. Пополз обратно. А еще раньше перед этим часа за два осколок ли мины, пуля ли, черт его знает, в общем царапнуло мне по щеке, на что я мало обратил внимание, хотя кровь брызнула фонтаном (должно быть перебило какой-нибудь сосуд кровеносный). Перемотался — и дальше. Только потом в медсанбате, посмотревшись в зеркальце, и удивился, и обрадовался. Рана размером 6х2 см через щеку и чудом уцелело ухо. Все говорят, смотря сейчас на меня — вы, однако, счастливый (сейчас я снял повязку и остался шрам этак к 5х1 см, пока еще красный, но говорят, что со времен еще побледнеет и еще уменьшится). В общем, какой-то «художник» чуть было не загримировал меня под Человека, который смеется.
Прополз я метров 200, меня подобрал комроты и оттащил в Фомино 1, откуда утром, проспав в яме ночь, я поплелся в медсанбат, остановил по дороге кляч, взгромоздился и поехал. В дороге с головой выкупался в речке, чуть было не пустив пузыри. К вечеру попал в медсанбат, обогрелся у печки и проспал сутки. Здесь суждено мне было прожить до 8 мая на воде и гречке, почти без хлеба и среди вшей.
На лошадях комиссара полка отъехал на 1 км от медсанбата, а затем случайно пробрался до Мосальска (можешь найти на карте). Все это из-за распутицы. Я
так долго валялся почти на передовой. Затем из дер. Воронино на самолете прилетел в Москву 13 мая, а 2 июня переехал сюда в комсоставский госпиталь. Природа здесь лучше некуда: река, леса, парки, луга, дворцы старые и новые. Тут бывшее имение князя Юсупова и бывший дом отдыха начсостава РККА. Шамовка хорошая. Много читаю. Слушаю концерты и соловьев в парке с вековыми соснами. Играю в шахматы. В турнире на первенство госпиталя набрал 16 0чков из 18 (второе место обеспечено), а если мой конкурент сделает из оставшихся ему 4 партии хоть одну ничью, то я займу первое).
Тут, впервые за полгода стал получать письма и сейчас это целый поток: за последние 10 дней пришло 49 писем, открыток и 1 посылка, которую послала мне школа 13-я и привезла из Свердловска, живущая в нашем подъезде на 4 этаже Терещенко (жена Золотаря). Пишут мне Ослан Сад, Павла Николаевна, ребята. Герка Куз. на фронт поехал, должно быть, т.к. Осман писал, что он лежал в Свердловске с тифом, но уже выздоровел. Серов — педагог, Ю. Вейс — сержант артиллерии все еще на ДВ. У меня есть твое фото из Уфы, по которому меня считают старше тебя. Иногда полетывают «Ю-88» и осколки зениток падают на балкон, чтобы не очень то забывалось. Со мной до сих пор ездит ложка образца 1914 года. Помнишь? Остальных собственных вещей не осталось. Ну пока. Пиши. Целую. Игорь.
