16. Короткий боевой путь пехотинцев на фронтах Великой Отечественной войны

15 мая 1942 г.
Дорогие папа и мама! Позавчера самолетом прибыл в столицу и нахожусь сейчас в госпитале Центральной больницы НКПС, что находится, собственно, не в самой Москве, а в пригороде (считают до Москвы 1 км). Не знаю, получили ли вы мое письмо из медсанбата, писанное чуть ли не месяц тому назад, если нет, что очень возможно, тогда вы немножко не в курсе дела, а так как времени больше, чем достаточно и для письма, я заготовил метровую волокиту, то опишу все по порядку.
На передовую позицию наша часть прибыла 11 апреля. Шли только ночью, а днем, замаскировавшись, отдыхали. На нашу долю выпала самая дрянная, пожалуй, погода: начинало таять, шел мокрый мелкий снег, дорог не было, и надо удивляться нашей «мото-мехсиле», как она вытащила на передовую обоз.

Прямо с ходу вступили в бой. То, о чем говорилось, то, к чему столько готовились, подошло как-то неожиданно. Вначале мы были обстреляны из минометов и с воздуха. Налетело штук восемь «хейнкелей», серых, с черными крестами на крыльях, противных, как гадюки, хотя и летающих. Напомнили они этих вымерших летающих звероящеров. Пикируют с завыванием, еще сильнее воют бомбы. Потом мы заняли оборону. Немцы в этот день как раз на нашем участке вели наступление с танками. Сутки прошли в ожесточенной перестрелке, но ни на шаг мы не отступили. Наутро мы пошли в наступление. Выбили немцев из рощи П., затем поддержанные подошедшими нашими танками, заняли деревню ФI и повели наступление на населенный пункт ФII, расположенный на горе. Наступать приходилось по пояс в воде, проваливаясь в снег, по совершенно открытой местности, поливаемой огнем из дотов и дзотов, расположенных на горе. Чем дальше мы лезли, тем сильнее становился огонь. Ночь застала нас наполовину залезшими на гору. Началась метель с мокрым снегом. Какая-то шальная пуля разорвала мне ниже правого локтя пиджак, обожгла кожу. Через несколько дней в вате пиджака я нашел половину этой, должно быть, разрывной пули.
Ночью же меня с подразделением отозвали на охрану штаба полка. 13-15 апреля под постоянной бомбежкой и минометным обстрелом мы стояли на охране штаба. Двухграммовый осколок проскочил через мое плечо (сейчас уже все зажило).
16.05.1942 г.

Вчера я поздно начал письмо и кончить не успел. Сегодня напишу о том, что было ровно месяц назад.

16 апреля мы снова пошли в наступление на ФII на гору. Штук 10 танков поддерживали нас, но под сильнейшим огнем артиллерии и увязая в болоте, они продвигались очень медленно. К вечеру мы выбили гитлеровцев из первых дзотов. Огонь не ослабевал: пулеметный, артиллерийский, минометный, бомбежка. Я со своими ребятами шел впереди. Как только ворвались мы в блиндаж, пуля или осколок — не разобрал я — прошлась по моей щеке, сантиметров так 4-5, но довольно удачно, не задев ни челюсти, и что меня очень удивляет, совершенно целым осталось ухо.
Перевязав щеку, я пошел дальше, потому что руки и ноги работали. Время, должно быть, подходило к часу ночи, мы продвигались дальше. Пулемет немцев вел кинжальный огонь, что мешало нашему дальнейшему продвижению. Он стоял в метрах 150 от нас и лупил трассирующими. То и дело приходилось прижиматься к земле, потому что ракета выпускалась за ракетой. Пулемет необходимо было снять. С гранатами пополз я к нему. Ползти было все труднее, так как подо мной была вода, все сильнее пропитывающая ватные брюки и пиджак. До немцев оставалось метров 45-50. Ясно слышу, как командует офицер, как он ругается. И тут, только я отнес в сторону ногу, чтобы ползти дальше, почувствовал секундную боль в ноге и что-то теплое. Вначале как-то не обратил внимания, но дальше стало не тово. Пополз назад. Метров через сто встретил командира роты, который с еще одним бойцом потащили меня назад. Ночь провалялся в каком-то блиндаже в деревне ФI. Наутро два бойца помогли мне добраться до рощи П., около которой встретил лошадь и взгромоздился на нее. Километра четыре проехал на ней до нашего обоза. По пути лошадь упала на броде, и мне пришлось принять прохладную ванну с ног до головы, так, что пришлось шапку выжимать, ну а меховой пиджак, разумеется, не выжмешь.

Только часам к пяти снова достал лошадь и, проехав километров …

добрался до медсанбата. … Именно к железной печке все с себя сушиться. Через часа два заснул, как убитый, так как за все время с 9 апреля вряд ли спал больше двух-трех часов в сутки. 24 часа не просыпался. На следующий день сделал перевязку. Трассирующая пуля прошла через икру, начиная от колена, но снова удачно, оставив целой кость. Входное отверстие с 15-копеечную монету, на выход можно уложить пару пятаков. В общем, опасного ничего нет.

Самое опасное — дороги стали еще хуже. Завязли все машины. Лошади не идут. Итак, до 8 мая провалялся в 171 отдельном медсанбате.

8 мая комиссар нашего полка (дай Бог здоровья ему еще сто лет) прислал за мной и моим старшиной пару кляч, вытащивших нас из медсанбата и на четыре километра продвинувших нас в тыл в деревню Бочарово, где опять нависла угроза застрять. И только чудом с последними лошадьми полка вечером 10 мая мы продвинулись в тыл на 6 км. Но теперь уже стало веселее — нас вывезли на шоссе. В 4 часа утра 11 мая на машине мы проделали 23 км, что, как говорится, дало жизни. В результате к вечеру я очутился в полевом госпитале. Кто его знает, сколько бы я провалялся еще там, если бы не случай. Очередь на самолет длинна, машины больше пока не возили, но 13 мая прибыли самолеты. Из нашего дома (где лежали одни командиры) должны были лететь трое. Самолеты торопились отлетать, а один из этих троих вышел на перевязку. Ждать его было нельзя и я не задумываясь оказался его заместителем.

Через пару часов с посадкой в Малоярцеве, мы опустились на Тушино. Через 25 минут я уже был в госпитале. Ванна, чистое белье, мягкая кровать показались мне раем.

Чувствую я себя сейчас хорошо. Боли нет. Лежу в челюстном отделении (попросился сам, потому что вою и реву здесь нет, раненные даже разговаривать то как следует, не разговаривают — у всех какая-нибудь дуля на мордашке висит). Дают мне стол «Б». Сносно — хлеб белый, бывает пшеничный хорошей выпечки, масло, сахар, рисовая каша, суп с макаронами мясной, котлеты, колбаса, кофе, какао. Это я описал то, что съел за эти дни. С жалостью смотрю я на «стол А» — все жидкое, все протертое. Вчера смотрел кино «Богатая невеста». Читаю Горького. Вот с трудом достал бумаги и конверт, чтобы черкнуть вам.

Домой, наверное, вернулись ваши письма, адресованные мне в полк, потому что наш экспедитор, встретив меня, сказал, что больше десятка отослал их назад. Номера 17-19 маминых получил. Чувствую, что, вероятно, килограмма два писем было адресовано мне из Свердловска. Рад, что узнал о судьбе Зорьки. Ну он пролежит раза в 3-4 дольше меня. Где он и каково его состояние сейчас?

Мне, вероятно, придется после лечения раны, подзаняться гимнастикой для ноги, так как она не полностью разгибается сейчас.

Ну вот, как будто изложил все. Пишите мне по следующему адресу: Москва, 182, Центральная клиническая больница НКПС дом 146, 3 хирургическое отделение.

Мама, наверняка, начнет писать письма врачам о моем состоянии. Этого не стоит делать.