21. Игорь Иннокентьевич Портнягин. 1923-1943
Сегодня набор писем от 19 и 23 июля 1942 года. Все от Игоря.
Встречаются упоминание Аси (Анны Владимировны Подосеновой), двоюродной сестры Игоря, и Владимира Михайлова, старшего единоутробного брата. Любопытно, какие изменения ожидали папу Игоря (Иннокентия Иннокентьевича Портнягина). Почему он должен надеть военную форму? Мне интересны мысли Игоря о жизни довоенной и военной.
Хватит спойлерить. Читаем!? Нет! Сначала обратим внимание на обложку к этой публикации. Это изображение с открытки, текст которой ниже. Это «Советские разведчики». Напечатанный текст красноречиво об этом говорит: «Разведчики Красной Армии! Смело действуйте в тылу у немцев! Разгадывайте намерения и замыслы врага! Да здравствуют бесстрашные советские разведчики!».
А теперь — читаем письма с фронта (точнее, из госпиталя) Игоря Портнягина!
19.07.1942 г.
Дорогие папа и мама!
Непривычно долгий перерыв между письмами от вас- не получаю вот уже дней 5-6. На последнюю мамину открытку отвечаю кажется уже третьей. Чувствую себя прекрасно, собираю ягоды, которых появилось много. И во всем остальном
веду прежнюю жизнь курортника. Нога с каждым днем становится лучше. Читали ли вы новое постановление об отличиях раненых в боях? Оно напечатано в «Красной звезде» за 16 июля. Наверное, его я получу здесь. Узнал, что погиб Сергей Маркс на фронте. В моих глазах он сейчас много выше прохвоста Гриньки Понизовского, отсиживающегося с целью или без цели в тылу.
От Азария ничего не получал. Не знаю, получил он мое письмо и как-то сейчас
себя чувствует. Получили ли мой перевод 800 руб.? Вчера редкий день — я не получил ни одного письма, они мне идут ежедневно. Пока все новости. Буду еще N-е количество дней здесь. Пишите. Целую.
23.07.1942 г.
Дорогая сестрица!
Письмо твое явилось лучшим подарком ко дню годовщины моего оставления дома. Ведь сегодня год, как мы расстались. Как мало прошло, и как много событий и у меня, и у тебя, и у страны. Вряд ли что-нибудь сгладит в памяти этой год. Сегодня на восходе солнца вспоминал я все пережитое. Удивительно с какой точностью помню я чуть ли не каждый из всех 365 дней этого года.
Теперь уже можно подвести некоторый итог времени и происшедшему. Лучшее осталось в Свердловске. То дорогое, что ценил раньше, стало ценнее в десятки раз. Быть может, за этот год я прошел тот период жизни, который в мирное время носил название юности. Так много, кажется, я испытал и познал в эти месяцы самостоятельной жизни. Но несмотря на некоторые особенности моего состояния сейчас, я чувствую себя бодрым и здоровым, готов к новым испытаниям, даваемым жизнью — мои экзамены еще не кончились. Скоро уже я, наверное, снова попаду на фронт. Впереди еще месяцы боев до окончательного разгрома фашистов.
… и лечение, и уход. Возможно, что он попадет в руки Али, ведь она тоже работает в этом госпитале. Мы с ним заработали по ленточке на грудь — ты, наверное, читала о знаках отличия раненым в боях («Красная Звезда» за 16 июля).
Эх, как оскандалился Гринька, такой элегантный молодой человек, сын таких культурных родителей. Часто думаю, осталась ли у него сотая доля совести или она совсем отсутствует. Пишут, что то «учреждение», где он пребывал последние 4 месяца сделало его еще больше самоуверенным и наглым. В моих глазах он не больше не меньше, как мелкий тыловой жулик.
Привет О.М. и В.И., такое отношение ко мне твоей мамы меня очень тронуло. Я
ее прекрасно понимаю, когда она говорит, что работа в госпитале не легкое дело. От одних разговоров бойцов и командиров может нарушиться работа нервной системы. Это тоже одно из испытаний, какие приносит война.
Время тяжелое. Как-то решится судьба Дона? Каждое утро жадно ловлю слова сводки Совинформбюро.
Твою фотографию жду каждый день (ты ее собиралась 18 июля выслать). Свою надеюсь послать из Москвы после выписки. Только бы удалось сняться. Я больше чем уверен, что мы встретимся (будет о чем порассказать) к этому я буду стремиться постоянно. Крепко целую. Твой Игорь.
23.07.1942 г.
Дорогие папа и мама!
Год прошел. Вчера вспоминал все, начиная с повестки военкомата. Кажется, что помню каждый свой шаг в этом году. Да, пожалуй, так и есть — могу рассказать день за днем, не упуская самых мелких подробностей — где, что, как, когда, при какой погоде и обстоятельствах произошло. Сам удивляюсь — весь год, как вчерашний день. Утро напомнило мне слова, написанные в папином альбоме — «Я. Утро туманное. Утро седое». Что-то от вас и от Азария ничего нет. Вчера слушал лекцию зам. наркома связи, брата Якова Михайловича Свердлова о международном положении. Хорошо читает. Буду еще N количество дней. Здоровье прекрасное.
23.07.1942 г.
Дорогой Осман Садыкович!
Что-то давно от вас ничего нет. Наверное, наступила жаркая страда работ и полевых, и подготовительных к зиме и новому учебному году. Вот уж 2 моих письма остаются без ответа (это третье). Одно послано в колхоз, другое — на Обсерваторскую. От вас за все время получил четыре письма, на которые немедленно дал ответ, писал и в колхоз, и в школу, и на Обсерваторскую. Кроме
этого послал книжечку «Архангельское». Получили ли?
Сегодня год, как я оставил свердловский рейд. Ранним утром на восходе солнца вспоминал весь свой путь за эти 365 дней. Кажется, что помню каждый свой шаг, каждую деталь, даже самую мелкую, как погода и т.п. Все, как вчерашний день. Может быть, этот год самый важный, самый главный, самый значимый в моей жизни. Не только в прожитой (это само собой), но и в будущей; год туго набит событиями революционного для меня значения. Он стоит 5, а то и больше лет духовного развития.
Продолжаю жизнь курортника. Кварц сменил на парафинотерапию. Делают через день парафиновые аппликации — колено заливают расплавленным, чуть ли не кипящим парафином, и в таком положении оно находится затем в последующие 30, 40, 45 минут. Начальник физиотерапевтического отделения, военврач второго ранга, товарищ Иванов, обещал через 4-5 сеансов парафинотерапии ногу сделать «новенькую» (пока еще не совсем разгибается). Значит, что поеду снова на фронт. Но пока пишите сюда. В любом случае, отсюда перешлют на новый адрес. А с изменением местонахождения сообщу моментально.
Вчера был замечательный концерт самодеятельности сего и других госпиталей. Сестры, раненные командиры, врачи обладают гораздо лучшими и голосами, и умением, чем профессионалы артисты, заезжающие к нам. Прекрасно плясал старший лейтенант Миша, жаль, что у такого живого человека война отняла всю правую руку. Сестра артистически подражала Рине Зеленой в исполнении детских стихов и т.д. и т.п.
Получил ответ от Димы Фоминых. Пишет, что … «менее счастливым, т.к. пороху совсем еще не нюхал. А самое замечательное, что извлек в этот чрезвычайный год, так это люди». Конечно, он прав. Война хорошо сортирует людей — такой навоз, как Гринька Понизов, отдыхающий сейчас, после 4-х месяцев тюрьмы, всплыл.
Получил на днях и от Павлы Николаевны письмо с таким эпиграфом «Не говори с тоской: их нет; Но с благодарностию: были». Тоскует она по лугам, лесам, пристрастилась к Бальзаку и интересуется моим полным отчеством, хотя, по-моему, много лет я буду просто Игорем. Трогательное письмо прислала «сестрица» Рида Тауш (Пономарева). Почта такая же обильная, как и была. Это же руки надо, чтобы писать 18 человекам! Получили ли в школе мое послание?
В парке имею «свою» аллею и «свою» скамью. Люблю пушкинскую дорожку, где, гуляя, предаюсь и мыслям.
Читали, наверное, в «Кр. звезда» за 16 июля о знаках отличия раненым в боях за Родину.
Слушал недавно лекцию о межд. положению, читанную братом Якова Мих. Свердлова, зам. наркома связи. Хорошо читает!
Если вас интересует точное место моих сражений, то на карте вы его можете найти следующим образом: соединить прямой города Юхнов и Рославль, разделить отрезок пополам от середины взять км 25-30 к Юхнову, здесь
находится Заячья гора и деревня Фомино II, у которой меня и ранило.
Читал статью «Стаффорд Кринис о Советском Союзе». Если не все принимать за искреннее и кое-где читать между строк и догадываться, то можно более или менее ясно понять причины задержки второго фронта. Хотя и без Криинса они были ясны, он только подтвердил предполагаемое.
Привет Нине Всеволодовне. Пишите. С приветом. Игорь.
23.07.1942 г.
Дорогие папа и мама!
Отослал вам открыточку. Еще хочу и накатать письмецо.
Сейчас только на почте отослал перевод 450 руб. (первый перевод посылал 11 июля на 800 руб.). Тут же пишу письмо. Получил мамино-папино письмо и мамину открытку, дошедшую в рекордный срок — 5 дней (от мамы почему-то быстрее идут письма). Рад, что сейчас вы отдыхаете от характера Аси, чем-то я чувствовал, что она очень мешает вам. Это тоже одно из испытаний, какие посылает война.
Мама, наверное, сейчас снова совершает турне Свердловск-Киров-Свердловск. Хорошо, если Азария удастся привезти в Свердловский госпиталь Серебровского отца. Ему будет обеспечено и здоровье, и жизнь после выздоровления. Врачи — боги (испытываю на своей шкуре). Здоровье мое прекрасно. Немножко не разгибается нога. Если сумею добиться комиссии, то появится слабейшая надежда на отпуск.
Логически рассуждая и взвешивая все «за» и все «против», отпуск для меня — вещь невозможная. Завтра кварц изменю, наверное, на парафинотерапию. Судьба моя должна решиться на днях. Во всяком случае, еще с 10 дней буду здесь. Как она решится, разумеется, напишу.
Интересно посмотреть Ин. Ин. Портнягина академика военно-воздушного в форме. Третий член нашей семьи надевает военное. Решенное ли это дело? По
совместительству или основное? Если не мешают серьезные обстоятельства индустриальные, то я очень советую поступить в ВВакад.
Мама в одном письме написала адрес 3х друзей. 715 иис и в другом 1715 иис. Так что я теряюсь, не зная, где ошибка. По адресу 715 мне ответ не приходит. Требуется разъяснение.
Папе интересно, наверное, точное место моих боев. Найти на карте это можно так — соединить г. Южнов и г. Рославлем прямой и разделить пополам, и от половины взять километров 25-30 к Юхнову, тут на Варшавском шоссе и стоит деревня Фомино II, место моих сражений.
Карту моих путешествий можно сейчас многими трассами дополнить. Если эта карта жива, то я не теряю надежды сделать это.
Как нынче наборчик в УИИ? Наверное, еще слабее прошлогоднего, хотя калек поприбавилось из студентов бывших. Я что-то совсем забыл Семенова, о котором пишет мама.
Набор все-таки, наверное, слаб, если маму посылают на вербовку в Киров.
За все это время от вас я получил 4 маминых, 3 папиных, 2 смешанных письма, 10 маминых и 3 папиных открытки, итого 22! Ответов вы должны получить 13-15 — не меньше (писем и открыток).
В каком плаванье находится Вова?
Порядок сообщения своего нового адреса, выработанный папой, вполне усвоил. Значит: срочная телеграмма, авиапочта, заказное простое посылаются одновременно. Понятно.
В фотографировании моей физиономии может произойти задержка только лишь при отсутствии материала. Время исполнения меня не смущает, на то я и военный, и фронтовик, чтобы добиться моментального исполнения заказа.
Чудом или заботой цензуры в последнем письме мне проскочил листок чистой бумаги, посланный папой. В предыдущих подобные листки вынимались. В общем, сейчас я экономлю, посему и пишу на одном листке.
Корреспонденция моя такая же обильная. Количество полученных не поддается учету, как и количество посланных мною. Иметь 18 адресатов — это же руки надо иметь, чтобы столько работать пером. Каждый ведь адресат сотворяет 1/18 того, что проделываю я.
Привет Матвею Федоровичу и Марии Марковне (я сейчас вспоминаю, как она меня снабдила продуктами на дорогу 23.07.41), москвичам и всем, всем, всем. Спешу, ждет обед. Крепко целую. Игорь.
Уже не мало раз мы читаем в письмах Игоря «еще чуть-чуть, и я — на фронте». Но этот момент все не настает. Настанет. Как скоро? Читаем дальше!
