О Владимире Ильиче Подосенове я узнала благодаря своему «детективному» расследованию. А об его семье — от Натальи Рыбаковой, праправнучки Владимира от второго его брака.
О Подосеновых есть очерк у историка-краеведа Павла Юрьевича Афанасьева. Называется он «Подосеновский перекат». Последнюю версию, созданную совместно Павлом и Натальей, публикую здесь.
Подосеновский перекат
В уже забытые за сто лет времена на территории Амурской области, которая, кстати, занимала несколько иную, чем сейчас, территорию, выделяли Буреинский горный округ. С золотыми приисками на реках Селемдже — притоке Зеи и Нимане — притоке Буреи. Округ был весьма удалён от центра цивилизации — города Благовещенска, и об этих труднодоступных и загадочных местах слагались легенды, дожившие и до нынешнего времени. Дожившие во многом и потому, что места эти остаются и по сей день труднодоступными и загадочными.
Одна из легенд, передаваемых из уст в уста (а в данном случае и через прессу), в одном из её вариантов звучит так.
«Два старателя, намыв вожделенного металла и выбравшись из тайги…, соорудили плот и начали сплав по реке. Всё шло удачно. Но в одном из нижних порогов плот перевернуло. Старатели оказались в воде, крепко удерживая мешки с намытым золотом. Одному из них удалось вскарабкаться на плот со своей добычей, а другой всё ещё оставался в воде. Компаньон, оказавшийся на плоту, якобы оказывая помощь, протянул руку и вначале взял мешок с золотом приятеля. А в следующую минуту он злодейски убил своего товарища, присвоив всю добычу себе.
Этим погибшим и был Подосёнов. Но внизу его (убийцу. — Ред.) поджидал вот этот гордый красавец, которым мы сейчас любуемся. Его грохочущая стремнина поглотила алчного добытчика…».
В таком виде легенда об одном из участков реки Селемджи — Подосёновском перекате — была опубликована в 2003 году в одном из хабаровских журналов.
Думается, что через двадцать лет после этой публикации (и через сто двадцать шесть лет после самого события) читателям «Приамурья» будет интересно узнать о том, как же всё это произошло на самом деле, а более — о человеке, чьим именем назван этот опасный перекат на Селемдже, этот «гордый красавец», перевернувший и разбивший немало лодок на памяти местных жителей.
Уральский крестьянин Илья Иванович Подосёнов приехал в Амурскую область из Пермской губернии в поисках заработков. Когда именно он приехал, мне установить пока не удалось. В книге «Деловой мир Приамурья» написано, что на Амуре он с 1880 года. Но из архивных документов известно, что его старший сын Александр родился в 1890 году всё же в Кунгурском уезде Пермской губернии, на родине Ильи Подосёнова, а младший, Владимир — уже в Благовещенске в 1894 году.
Вначале Илья Подосёнов поступил на службу в золотопромышленную компанию «Ельцов и Левашов» конторским служащим. Так он оказался в верховьях реки Селемджи, на прииске Воскресенском. Современник Подосёнова С. В. Зазубрин утверждал, что тот был на Воскресенском уже в 1890 году — в том самом, когда на Урале родился его старший сын. Но это утверждение вряд ли может соответствовать действительности: ведь заявка на Воскресенский прииск была подана лишь в ноябре 1891 года, а добыча золота на нём началась лишь в 1895 году.
Так или иначе, но, будучи на Воскресенском, Подосёнов узнал (вероятно, в силу своей должности конторского служащего), что в относительной близости от места его проживания хищники (золотодобытчики-нелегалы, теперь их называют «чёрными копателями») обнаружили богатое золото. И он вознамерился получить ещё не занятую россыпь в собственность. Для этого нужны были и знания, и опыт, и деньги, и связи. Видимо, поэтому и оказался его компаньоном и участником организации нового золотопромышленного товарищества предприимчивый Павел Мордин, уже имевший опыт организации подобных товариществ.
Читать далее
Правда, в сотоварищах Мордин оказался не сразу: первоначально пайщиками не оформленной ещё официально компании кроме самого Подосёнова были мелкие золотопромышленники И. Н. Толмачёв и Ю. Н. Репина. А Мордина, как опытного поисковика, пригласили для организации разведки на новых площадях.
Первые заявки были поданы в 1893 году. А в 1894 году, 25 мая, от имени участников будущего товарищества были заявлены три площади, ставшие затем приисками, на которых добывали золото: Казанским по ключу Догалдын — на имя И. Н. Толмачёва, Златоустовским по р. Харге, между ключами Догалдын и Албын, — на имя Ю.Н. Репиной, и Жедринским по ключу Албын — на имя П.В. Мордина. Ещё несколько разведанных площадей приисками так и не стали — в том числе и заявленная на имя П. М. Подосёновой от 17 февраля 1893 года, записанная под № 13.
Впрочем, эта площадь по плану И. И. Подосёнова, возможно, предназначалась для компании «Ельцов и Левашов», в которой он ещё служил и для которой мог заниматься поисками. Возможно, она после разведки была отпущена в казну. Или была передана Павлу Мордину с остальными «резервными» площадями после того, как он заменил Толмачёва и Репину. Подробностей мы не знаем.
Вначале разведка новых площадей была нерезультативной: шурфы заливало водой до того, как рабочие докапывались до песков. Через некоторое время, разочаровавшись, видимо, в перспективе, Толмачёв и Репина отказались от своих долей в пользу Мордина. И Павел Васильевич, которому перешли их прииски и ещё не отведённые для добычи площади, стал основным пайщиком в будущем товариществе, где Подосёнов имел бы около трети, а Мордин — остальную часть паёв. И, странное дело, уже вскоре золото «пришло».
Вот как об этом рассказано в известном «Историческом очерке о Харгинском дражно-рудном предприятии», авторство которого приписывают одному из руководителей Харгинского дражно-рудного предприятия С. В. Зазубрину: «Мордин послал на прииски 20 корейцев, а те за один зимний месяц по выморозке разведочных ям намыли на Жедринском прииске 1 пуд 17 фунтов золота».
Россыпь оказалась богатой золотом, но применяемый сначала примитивный способ добычи — ямный — был малоэффективен. Тем более что разрабатывать россыпь приходилось зимой, вымораживая шурфы, чтобы их не заливало водой. Впрочем, в первые годы добыча если и велась, то, судя по всему, нелегально. Об этом говорит факт, что эта добыча в журналах окружного горного инженера не зафиксирована. Вероятно, официально считалось, что здесь всё ещё продолжаются разведки.
Компаньоны якобы были готовы продать свой бизнес. На прииски, как написано в упомянутом «Историческом очерке», даже приезжали французские капиталисты, готовые их купить. Однако покупатели и продавцы не сошлись в цене. И сделка не состоялась…
И тут мы подходим к «отправной точке», от которой начала своё долгое путешествие во времени легенда о Подосёновском перекате.
Когда лодка с гостями и хозяевами приисков, сплавлявшаяся по Селемдже, подошла к опасному перекату, французы предусмотрительно сошли на берег. С ними вышел и Мордин. Подосёнов же остался в ней, решив сам провести судно через перекат. Но рулевое весло, ударившись о камень, сбило его в воду, а бурная вода и камни сделали остальное. Илья Подосёнов погиб. Это случилось 15 мая 1897 г. Тело Ильи Подосёнова достали и похоронили там же, на берегу.
Почти через год вдова Ильи Ивановича, Пелагея Михайловна, добилась перезахоронения тела своего мужа на городском кладбище Благовещенска. Ей самой остались лишь дом, дети и долговые расписки. Впрочем, паи золотопромышленного товарищества «Труд и Бережливость» и заявленные на неё и на мужа прииски — тоже. В книге «Деловой мир Приамурья» говорится о двух таких приисках: Стефановском (И. Подосёнова) и Евгеньевском (П. Подосёновой), располагавшихся на правом притоке реки Нижний Мын. В бассейне Селемджи, но очень далеко от харгинских приисков, уже принадлежащих П. Мордину.
Историю «захвата» Мординым совместного с Подосёновым бизнеса называли «тёмной», ему приписывали даже убийство своего компаньона. На мой взгляд, предприимчивый Мордин не убивал, а лишь умело воспользовался сложившейся в его пользу ситуацией. Ведь официально товарищество так и не было оформлено. По крайней мере, о нём нигде не говорится в известных мне официальных источниках. Но Мордин, начав с того, что приобрёл наиболее богатые прииски у двух других своих компаньонов, теперь, после гибели последнего, попросту устранился от своих обязательств по отношению к нему. Ведь на Подосёновых площади по реке Харге не были оформлены. А бесперспективные мынские прииски Мордина уже не интересовали. И в товариществе для разработки уже разведанных площадей он не нуждался.
У него самого к тому времени уже имелись, видимо, деньги от реализации добытого «разведками» золота. Возможно, приносили какие-то доходы и добыча золота на приисках золотопромышленных товариществ, в которых он имел паи — «Толмачёв, Мордин и Компания», «Труд и Бережливость», «Предприимчивость в Дальней Тайге», «Алу-Макитском», — и торговля на них, которой он попутно занимался. Возможно, именно эти деньги были пущены на механизацию добычи золота.
После установки в 1897 году на Жедринском прииске известным в тех краях механиком Алексеевым производительных промывочных устройств — кулибинки и бочечной машины (вероятно, работы эти были начаты ещё до гибели И. Подосёнова) — золото здесь начали добывать по-крупному. В 1897 году (первый год официальной добычи) на Жедринском добыли 3 пуда 6 фунтов 77 золотников 72 доли (51,9 кг) золота. В 1898 — 9 п. 4 ф. 90 з. 48 д. (149,4 кг).
При этом затраты Мордина на усовершенствования тоже заметны. Их приводят Л. Л. Тове и Д. В. Иванов в книге «Отчёт по статистико-экономическому и техническому исследованию золотопромышленности Амурско-Приморского района» (1905). Эти затраты только на Жедринском прииске и только на заготовки инвентаря и имущества в 1896 году составили 5 тыс. руб., в 1897 — 16 тыс., а в 1898 — 65 тыс. руб.
Другим прииском Мордина в этой местности (приобретённым от Толмачёва) был Казанский на ключе Догалдын. Здесь в 1898 году он добывал золото с помощью артелей корейцев-золотничников. Добыто 19 ф. (7,8 кг). Третий прииск, Златоустовский, сначала не эксплуатировался из-за обводнённости. Добывать золото здесь стали уже в начале ХХ века, когда Мордин, ставший к тому времени миллионером, привёз и установил свою первую драгу.
Дела вдовы сотоварища — Пелагеи Подосёновой — между тем были вовсе не так успешны. Малолетние дети требовали внимания, и она не могла заниматься ни торговлей, ни золотодобычей, ни чем-либо ещё, требующим затрат времени, сил и средств. Паи в товариществе «Труд и Бережливость» едва позволяли сводить концы с концами. Её прииск Евгеньевский был продан с торгов в 1899 году крестьянину Ф. М. Колбину.
Ещё 9 июля 1897 года Пелагея Михайловна подала в Благовещенский сиротский суд прошение. Она просила учредить опеку над имуществом недавно погибшего мужа и детьми и составить опись этого имущества. По её просьбе опекуном был назначен купец и сотоварищ в золотопромышленном товариществе «Труд и Бережливость» Н. А. Першин, который сначала согласился, но вскоре отказался заниматься опекой, сославшись на болезнь, из-за которой был вынужден покинуть Благовещенск.
Новый опекун, также компаньон по товариществу «Труд и Бережливость» отставной штабс-капитан О. Д. Брун, взявшись за опеку, возбудил исковое дело к купцу П. В. Мордину. Он посчитал, что покойному Подосёнову должно принадлежать 15% имущества в Жедринском, Казанском и Златоустовском приисках, оценив их в 75 тыс. руб., которые Мордин обязан вернуть опеке Подосёновой. Кроме того, после рассмотрения судом этого дела он планировал подать следующий иск, рассчитывая получить неустойку в сумме 50 тыс. рублей за полученное на этих приисках золото.
Не имея юридического опыта, Брун привлёк к делу присяжного поверенного, обещая вознаградить его десятью процентами той суммы, которую ему удастся получить с истца. Обо всём этом написано в его рапорте от 25 октября 1899 года.
Мы не знаем, какую сумму удалось выручить (и удалось ли вообще) после подачи первого, на 75 тыс. рублей, иска. Но окончательное решение по второму иску принималось во второй судебной инстанции — в Иркутской Судебной Палате, которая определила: «…в пользу опеки над имуществом и детьми крестьянина Ильи Подосёнова с Благовещенского купца Павла Васильевича Мордина взыскать шестнадцать тысяч шестьсот шестьдесят шесть рублей шестьдесят шесть копеек». Суд счёл, что Подосёнову принадлежали вовсе не 15, а лишь 6 процентов в его деле с Мординым. А истца обязал выплатить стряпчим 580 рублей вознаграждения за ведение дела в двух инстанциях, да ещё оплатить 171 рубль издержек суда второй инстанции.
Наверное, впоследствии отставной офицер Брун пожалел, что затеял этот иск. Для судебной тяжбы нужны были деньги, которые были у Мордина и которых не было у Подосёновой.
А за то время, когда шли суды, сыновья Ильи и Пелагеи Подосёновой,
которых она, крестьянка, сумела выучить, выросли.
Про Александра Ильича Подосёнова известно только, что в 1916 году он был канцелярским служителем Благовещенского отделения Госбанка.
Владимир Ильич Подосёнов, окончивший в 1913 году Благовещенскую гимназию, поступил в Томский технологический институт на горное отделение. Но окончить его не успел — в 1915 году был мобилизован: шла война. Учёба, впрочем, не закончилась: его отправили в московскую «учебку» — Александровское военное училище, из которого в декабре того же года он вышел прапорщиком. Демобилизован в Петрограде в 1917 году, находясь в чине поручика.
Собирался продолжить учёбу и стать горным инженером, для чего 2 октября 1918 г. поступил в Петроградский горный институт. Но в тот же день был отчислен: началась новая, Гражданская война, и он снова пошёл воевать. И воевал с октября 1918 г. до 1920 г. (занимая должность политкомиссара полка) в Красной армии.
В этот период, в 1919 году, Владимир Ильич стал большевиком, вступив в ряды ВКП(б). И после всех войн занимал руководящие должности и посты. В 1925–1928 годах — заведующий тарифно-экономическим отделом и председатель Московского губернского отдела Союза советских и торговых служащих, а с 24 декабря 1928 и до 20 апреля 1932 года — председатель Ревизионной комиссии ВЦСПС. Затем — управлявший Московской торговой конторой «Гастроном».
1 сентября 1937 года арестован, а 7 октября 1937 года осуждён тройкой УНКВД по Московской области. Приговор — 10 лет лагерей за вредительство. Подосёнов был отправлен в Байкало-Амурский исполнительно-трудовой лагерь. Но дело не было закончено, и Владимира Ильича вскоре вернули в Москву. Уже 30 марта 1938 года состоялся допрос по новому обвинению. Теперь ему вменялось участие в антисоветской террористической и вредительской организации. А 19 апреля 1938 года списки, в одном из которых стояло и его имя, были представлены для утверждения приговора на подпись членам Политбюро.
26 апреля 1938 г. на закрытом заседании Военной коллегии Верховного Суда СССР приговор был зачитан. И в этот же день Владимир Ильич Подосёнов был расстрелян.
О судьбе Пелагеи Михайловны Подосёновой нам более ничего не известно. По косвенным признакам можно предположить, что она повторно вышла замуж и уехала из Благовещенска. Основание для такого предположения — упоминание в одном из протоколов допросов В. И. Подосёнова, что где-то в Сибири (где, он не знал) у него есть братья Павел и Николай. Про брата Александра Владимир Ильич предпочёл нигде не упоминать. Как и о своём обучении на горняка. Видимо, не хотел, чтобы «органы» узнали, что он — сын золотопромышленников. В анкетах всегда называл себя сыном крестьянина. Кем, впрочем, и был Илья Иванович Подосёнов.
В заключение рассказа о Подосёновском перекате, в основу которого легла «зазубринская» версия о случившимся на реке Селемдже в мае 1897 года трагическом событии, упомяну ещё один факт. Позже на правом берегу реки один за другим были открыты по соседству два прииска: Подосёновский, принадлежавший золотопромышленной компании «Ельцов и Левашов», и «Перекат» П. В. Мордина. О том, велась ли когда-то на этих приисках добыча золота, у меня сведений нет. Знаю лишь, что мординский «Перекат» в 1910 году с торгов купил сын известного книгоиздателя петербургский купец А.М. Вольф, активно занимавшийся тогда скупкой селемджинских приисков, но не ставший известным золотопромышленником.
Интересная легенда